Поэтому, когда он возвращался из командировок, он был капитаном дальнего следования, она красилась чуть ярче, чуть больше времени проводила в гардеробной, и к его приходу была чуть красивее обыкновенного. Она знала, что мужчины любят глазами, поэтому старалась изо всех сил, чтобы муж любил ее сильнее.
Он закрывал ее мир каким-то неказистым железным ключом, который прятал в надежное место до своего следующего отплытия, большой властной рукой брал ее маленькую фарфоровую ручку, и они вместе шли в их дом.
Их дом был слишком большим и холодным для нее. Слишком чопорным и суровым. Потолки были слишком высокими, стены слишком каменными, диваны слишком твердыми…
«Надо бы завести еще одну коробку-ловушку для солнечных зайчиков». – Подумалось ей, когда она в очередной раз переступила порог их дома. Наверняка, солнечный свет, тщательно скрываемый длинными тяжелыми бордовыми шторами, пришелся бы сюда весьма кстати.
Солнце уступало место луне. И без того темные комнаты еще больше погрузились во мрак. Длинная лиловая юбка волочилась по мраморному полу.
Он подошел, приобнял платье… Оно было многослойным. Так что она совсем терялась в нем. Она отстранилась от объятий, посмотрела на него отчужденным взглядом.
– От тебя русалками пахнет.
– Я только что из душа.
– Попробуй хлорки в следующий раз добавить в свое джакузи!
– Ты невыносима!
– Есть с кого брать пример…
Вздохнул. Глаза, полные слез, обратились к пейзажу какого-то безвестного итальянского художника.
– Я устала.
– От чего?
– От русалок… Путаешься со всякими…
– Ну, уж не со всякими!
– Без разницы!
– И что будем делать?
– Ты о супружеском долге?
– Кольца превратили занятия любовью в долг?
А так всегда и бывает…
То зеркальце из Лондона… Оно было волшебным… Оно ей все показывало. И прыщики, и морщинки, и его девиц.
Только ведь нельзя об этом мужчинам рассказывать… Магия – женский удел…
***
Глотая обиду и последние солнечные лучи, варила себе кофе. Точнее, ему,.. ну,.. и себе за компанию.
Он любил кофе. Кофе, пахнущий поцелуями корицы и горького шоколада. Он любил круассаны в дополнение к кофе. Круассаны с запеченным яблочным сердцем. «Чтоб со мною остался и другим не достался»… На еду обычно делаются самые сильные заговоры…
Весь вечер она провела у плиты. Наградой было: «Спасибо, светлячок. Дай оближу твои пальчики».
Светлячком она стала много-много закатов назад…
В тот вечер он застал ее наряженной в изумрудный атлас, отливающий золотом, с итальянским разговорником в руках.
– Ciao, bella!
– В наши дни слово «bella» приобрело вульгарный оттенок. «Bella» кричат вслед всем, кому ни попадя. Так что никаких «bella» в стенах этого дома!
– Да ладно тебе, малыш! Я просто хотел придать твоей красоте итальянскую нотку.
– Тогда зови меня «albel»… Что непонятного!? Все тот же итальянский. Все та же «bella», только буквы переставлены местами. Слово, составленное из итальянских букв, сложенных воедино русской фантазией.
– Капризностью, я бы сказал, моя дорогая «albel».
– Как вам угодно, amore mio»!
Продолжила изучать разговорник…
– Мне нравится твой наряд. Готов смотреть на тебя целую вечность! Вот только боюсь,.. ослепнуть. Ты в этом платье,.. как светлячок. Каждый изгиб твоего тела рисует узоры леса. Мой ручной светлячок! Ты ослепительна!
«Albel» отправилось пылиться на книжную полку вместе с итальянским разговорником, а «светлячок» остался. Похоже, навсегда.
Много-много закатов назад она была ослепительным светлячком. А теперь… А теперь они были в браке. Теперь светлячок был посажен в трехлитровую банку из грубого стекла, и его крылышки уже не рисовали чудных картин леса.
***
«И зачем только люди женятся?» Размышляла она, растапливая шоколад для пирожных на водяной бане. Капля шоколада попала на сатиновую юбку сиреневого цвета. «Вот черт»! Юбка входила в список любимых вещей. Пришлось выключить плиту и идти переодеваться. Она должна была быть идеальной. Без всяких там шоколадных пятен…
«И зачем только люди вступают в брак?
Чтобы в случае развода иметь свою положенную половину нажитого совместными усилиями имущества? Или на чем они там договорятся в брачном договоре?
Хмм… Очень предусмотрительно! Только, в таком случае, почему бы не заказывать себе гробы?.. Как зачем? На всякий случай! Подгонять по размеру раз в пять лет. Или чаще, это уж кому как заблагорассудится, менять цвет подкладки по настроению, подбирать свой последний наряд. Только жизнь предполагает смерть, а…
А как вообще можно, клянясь друг другу в вечной любви, рисовать в голове возможный развод?
И зачем только люди скрепляют свою любовь синей безликой печатью?
Чтобы иметь одну фамилию?.. Романтично, но бессмысленно!
И зачем только нужен весь этот официоз духовного начала?
Чтобы, вдруг, если один из пары умрет, второй мог претендовать на стопроцентное наследство?.. Возвращаемся к мысли о покупке гробов».
И зачем только она вышла замуж?..
А затем, что однажды вечером, когда подрумянившееся солнце пело колыбельную цветам, когда весь мир готовился ко сну, он подарил ей кольцо,.. а ей совсем нечего было ему подарить тогда. Все, что она могла ему предложить, это всего лишь… Ее свобода.
Предложила – согласился… Сделка состоялась. Свобода за россыпь блестящих камушков.
Грустная улыбка. Раньше она ускользала от него так часто, как хотелось, а теперь все наоборот. Защищай его теперь от всяких там…
«Привет, Скрипка»! Она, казалось, угадывала ее настроение. «Тссс! Он в соседней комнате. Вдруг увидит тебя? Ладно-ладно, не расстраивайся, милая. Сыграй что-нибудь. Только очень тихо! И если услышишь его шаги, прячься под подушки!» Она кивнула на диван, заваленный маленькими небесно-голубыми подушками с бахромой. Скрипка, казалось, на миг превратилась в улыбку, чтобы уже через несколько секунд нарисовать мелодиями счастье…
***
Дыхание свечей согревало их комнату. Аромат запеченной индейки витал в воздухе. На ней было черное вечернее платье из органзы, на нем – бежевый костюм из шерсти.
Время шло, держа за руку сороковую симфонию Моцарта. Иногда звон столового серебра разливался новыми аккордами в сложившейся музыкальной обстановке.
Солнечные лучи напоследок щекотали мягкие ворсинки ее кресла, как раз расположившегося под углом заката…
– В твоем лице солнышко отражается… Светлячок! Ты такая… Необыкновенно красивая!
Он взял карандаш, салфетку,.. высунул кончик языка, начал старательно вырисовывать линии.
Он протянул ей «Я тебя люблю», украшенное завитушками и цветами.
– И я тебя!
– Клянешься?
– Жизнью?
– Нет, лучше поклянись своими солнечными зайчиками в той бархатной коробке, что стоит в углу твоей квартиры.
– От… Откуда ты знаешь?
– Так клянешься или нет?
Он не всегда был проницательным,.. но когда становился таким, она не спускала с него восторженных глаз. Как радуга, распластавшаяся всеми своими семью цветами по темно-синему полотну, не спускала глаз с земли.
Обычно радуга прячется за облаками. Живет там в своем необъятном небе, радует Богов и звезды оттенками, переливающимися и искрящимися. Но стоит только на земле произойти чему-нибудь очень любопытному, как она бросает все свои дела, вызывает дождь, и по капелькам спускается поближе к смертным.
Спустится, посмотрит, запомнит, исчезнет, а потом пойдет прогуливаться по космическим полянам и рассказывать о произошедшем Марсу, Юпитеру, Нептуну и другим многочисленным космическим жителям…
***
Этот вечер был заполнен продолжительной прогулкой по парку. Перешептыванием птиц. Сонным бормотанием ручейка. Скрипом старых качелей. Ими… До последнего солнечного вздоха.
Он и она шли, взявшись за руки. Любовь ступала следом.
Она вспоминала их первые свидания, перемешанные последними поцелуями. Улыбалась. Он думал о ее красивых волосах, облюбованных ветром, резвившимся в прядках. Улыбался. Говорили о погоде. О цветах. О цвете неба. О ничего не значащих пустяках. Спорили. Смеялись. Ели землянику, растущую под ногами.
Любовь попросила соловья разлиться трелью, солнце улыбнуться. Попросила облака распушиться, ветер улететь в другой парк. Создала романтическую обстановку. Поцеловала обоих. Растворилась в сумраке…
– Расскажи мне о русалках! Чем они пахнут? Какие наряды предпочитают?
